Рей Мирс: «А, это тот парень, что в лесах живет.» Школьник из Суррея, который любил спать под открытым небом, стал знаменитым телевыживальщиком. Но он не защищен от подражателей. ...С айфоном в руках, в рубашке в набивную клетку с блестящими запонками, в брюках из голубого твила, Рей Мирс не слишком-то похож на выживальщика. Кожаный рюкзак у ног — единственный признак того, что человек, сидящий в пухлом кожаном кресле напротив, не бухгалтер, а некто прямо противоположный. Он взял стратегические припасы? Нож выживальщика, сигнальную ракету? «Нет,» - откровенно отвечает он. - «Вы берете то, что соответствует ситуации. Эти вещи ситуации не соответствуют».

45-летний специалист по выживанию в дикой природе, чье серьезное круглое лицо и ненавязчивый энтузиазм удерживают британскую аудиторию на протяжении 16-ти лет, не прибегает к каким-либо уловкам. И он явно не расположен шутить. Сидя в верхнем фойе Канада-Хауса у Траффальгарской площади, он так же невозмутим, как в своем недавнем кинопутешествии в Северное Безлюдье. Ему гораздо больше хочется поговорить не о санных приключениях, счастливых спасениях из лап медведя или об установке лагеря за полчаса, а о древних умениях коренных канадцев. По его словам эти умения скоро могут быть утеряны навсегда. «В Канаде мы искали определенные навыки, но не смогли их показать, потому что там уже нет этих людей, - убедительно объясняет он, - Там были люди, обладавшие знаниями трапперов, но они ушли в города вслед за своими детьми. Их питание изменилось, они растолстели, избавились от проблем и их жизнь изменилась.»

Традиционные навыки выживания стали специальностью Мирса с тех пор как он основал «Школу лесных знаний» (Woodlore School of Wilderness Bushcraft) в 1983 году. Поэтому он сильно переживает по поводу утраты знаний среди коренного населения Канады. Уход из жизни старших представителей коренного населения приобретает все большие масштабы. Причина - вредное воздействие смены режима и продуктов питания. Это приводит к возникновению диабета и последующим проблемам со здоровьем, - говорит он, хмурясь. - И в то время как мир нуждается в традиционных знаниях, этот огонь быстро гаснет сам по себе. Несмотря на искреннюю страсть к традиционным навыкам, он, тем не менее заметно оживляется, когда речь заходит о шоковой тактике его телеконкурентов-выживальщиков. «Я против всех этих штук», - он повышает голос - «Моя профессия на телевидении состоит в том, чтобы показать людям, что дикие места не будут угрожающими, если вы будете вооружены правильными знаниями и правильным отношением к ним. Но есть люди, которые делают телепередачи и хотят, чтобы вы почувствовали прямо противоположное, в то время как у них нет опыта пребывания в таких местах. Это сильно возмущает меня.»

Мирс — это уникальное и в чем-то старомодное явление на телевидении: эксперт, а не привлекательный каскадер; его незатейливые объяснения техники лесных ремесел происходят на фоне почти безмятежных пейзажей дикой природы. Его вера именно в такой стиль ведения телепрограммы в прошлом году доставила ему проблемы. Он окрестил конкурента-телевыживальщика Беара Гриллза бойскаутом за молодость и экспрессивную манеру ведения телепередачи. Но вместо того, чтобы отойти от критики, он распространил ее на всех телеконкурентов. Восхищается ли он кем-либо из тех, кто в настоящее время ведет на ТВ передачи, посвященные выживанию или аутдору? «Нет», - отвечает он.- «Телевизионщики все больше и больше предоставляют возможности неподходящим людям. Когда я начинал телекарьеру, к человеку, стоящему перед камерой, предъявлялись намного большие требования, но сейчас все изменилось. Люди пытаются повторять мои действия в том смысле, чтобы говорить перед камерой с видом знатока, и очень обидно видеть кого-либо, кто уже после девятиминутной практики мнит себя экспертом. Это нелепо. Но таков мир, в котором мы живем и в котором есть люди, думающие, что экспертом можно стать мгновенно. Но так не получится. Придется быть учеником. Я общался с канадским инуитом (эскимосом), смотревшим мои передачи. Он сказал, что ему понравилось, потому что я рассказал все так, как есть на самом деле. Он живет этими навыками, поэтому его слова — высшая похвала для меня.»

Во многих отношениях жизненный путь Мирса проходил вдали от тропинок, ведущих к его нынешнему статусу гуру аутдора. Он вырос в пригороде Кенли, графство Суррей, Эти места он метко описывает как Северный Даунс ((the Downs) Даунс (холмистые известковые гряды на юго-востоке Англии; используются как пастбище- мое прим. Нашла в Википедии). Его родители вообще не интересовались дикими местами. Отец, сотрудник типографии The Times, и мать «поддерживали и одобряли» желание своего единственного ребенка тусоваться в лесах, но он никогда не уходил далеко от дорог или людей. Первый лесной лагерь на его памяти был очень близко от цивилизации, но обратно ему не хотелось ничуть, а наоборот — усилило его ощущение, что он находится в более хорошем месте. «Помнится, я тогда первый раз спал без спальника, в оранжевом «мешке выживальщика». Примерно через полчаса я понял, что в нем не согреться. Я разжег огонь и провел так всю ночь. Я смотрел, как заходят на посадку самолеты, на автомобили в отдалении, думал о людях, которые где-то там смотрят телевизор и все, что я тогда понимал, это то, насколько я богаче их.» Этот опыт, по его словам, сделал из него ярого приверженца той части британского предместья, что расположена возле городов. Мы сохраняем природу в виде национальных парков и больших ландшафтных угодий, но мы теряем небольшие участки дикой природы. Давление на прелестный зеленый пояс возрастает и наша жадность застывает в бетоне, который мы везде льем. Эти клочки природы могут и не выглядеть особо дикими, но они на самом деле дикие: там существуют свои биологические виды, животные, птицы, растения, которые чрезвычайно важны для всех людей. Эти места обеспечивают наше духовное здоровье. Достаточно только глянуть на то, как многолюдны лондонские парки, чтобы убедиться в этом.

Степень нашей цивилизованности измеряется тем, насколько удачно мы можем сосуществовать с природой вокруг нас. Если мы найдем способ жить в гармонии с окружающим миром, то сможем решить и такие проблемы как загрязнение окружающей среды, ее сохранение и так далее.» Мирс с удовольствием высказывает свое мнение по любой теме, начиная от охраны природы и заканчивая сигарами Гуркха (он их большой любитель). Но есть один предмет, о котором он говорить не хочет — его личная жизнь. Его жена Рейчел умерла от рака груди в 2006-м и он крайне чувствителен ко всему, что касается его личной жизни. Стоило мне только упомянуть «личные отношения», как «жалюзи» тут же опустились. Его отшельническая деятельность с трудом допускает дружеские отношения? «Нет, я всегда ставлю дружбу на первое место», - отвечает он тоном, подразумевающим, что всякое общение на эту тему закончено. К счастью, для него одиночество не проблема. «Нет, мне не одиноко. Я по природе отшельник. И хотя моя работа такова, что я почти постоянно контактирую с людьми, но на самом деле я очень люблю путешествовать в одиночку. Особенно на каноэ. Мне нравится быть в компании с сами собой и я никогда не чувствую себя одиноким, когда окружен дикой природой. Одиночество бывает очень полезным и для здоровья и для бодрости духа.»

Может, всему причиной разговор об одиночестве, а может, в этом виноваты сумерки, сменившие солнечный день, но мой собеседник начал скучать. Едва прозвучало предложение прогуляться, он тут же поднялся из кресла. Пока мы гуляли по Сэйнт-Джеймс-парку, люди останавливались, чтобы поглазеть на него. «Я не верю во всю эту чепуху насчет популярности», - проговорил он, крутя запонки и глядя на собравшуюся толпу. «Это член парламента?» - шепотом спросила какая-то старушка, введенная в заблуждение его одеждой офисного работника. Но когда Мирс зашел в в заросли и повернулся, чтобы сфотографироваться, все тут же стало понятно. «А, это тот парень из телика, тот, что в лесу живет!» - ахнула она. И нетрудно было догадаться, почему она так решила: первый раз за весь день он выглядел так, словно был у себя дома.